Лодка, дневка, душный покой.
Дно. Песок, поддернутый илом.
Мы живыми легли в могилу,
ждем, чтоб солнце прошло стороной.
Для чего ты и здесь под волной
холодна и близка так сердцу
как привычка во тьме ледяной
равнодушно думать о смерти?
На закате колеса Феба
по ступицы зальют дым и кровь,
там где к жизни воскресшие вновь,
мы пробьем наше зыбкое небо.
С глубины, из тьмы ледяной
лодка всплыла, кивнула рубкой.
Вытри губы кровавой губкой,
покривляйся под полной луной.
Что высасываешь из трубки?
Бредишь света какой стороной?
Капитан, побратавшись с волной,
что кивнул переполненной шлюпке?
Наутилус, спрут, незабудка,
мертвецам, лежащим на дне,
ты напомнишь о Страшном дне
тихим "пли" - торпедной побудкой.
Субмарина пожинает злобу.
Жрицы одиночества.
Дно года.
И вот, иду я сам не свой,
всех ламп мне в спину светит свет,
но побреду я под водой
за шагом шаг, за следом след.
Я был рожден, мне умереть
теперь уже и не дано,
но жизнь прекрасна,
хоть в окно
ее мне издали смотреть.
В ее окне пурпурный зал,
и светят яркие огни.
Мой Бог, я многое сказал,
но у меня остались дни.
И тут вина моя во всем.
Я ночью встал, я умер днем.
...и в голове моей гуляют сквозняки,
и жизнь моя еще глупей чем прежде,
и нету сил движением руки по векам
бред рассеивать в надежде,
что новый бред окажется умней.
На все это не хватит дней и веры.
Я вышел в поле - сеятель камней,
гребец на дно улегшейся галеры.
Ты, Господи!
К Богам всегда на ты.
Неверующий лжет - он верит в Бога,
в неверующего не веришь Ты,
и соль горька, и спрашивает строго...
