воздух

1

Не хочешь говорить со мной ты о любви.
Над тенью сумерек стена дождя повисла,
и капли мертвые не обретают Смысла,
сливаясь с плотью умершей земли.

Жестоко ТАК, намеком "ты чужой",
ты сердце бедное мое терзаешь,
что смерть мне милой кажется сестрой,
а ты врагом. Меня ты понимаешь,

надеюсь, верно. Друг до гроба твой
я в тайне от тебя слезами обливаюсь,
в лицо ж тебе как недругу смеюсь.

Чтож, это все пройдет, когда святой союз
мы заключим, друг друга обнимая,
присыпанные черною землей.

2

Безрадостно переживаешь лето.
Полдневных удлиннения теней -
ждешь осени угрюмого привета.
Когда поется, дышится вольней.

Переплываешь день тревожной скуки
и в монотонном рокоте цикад
высказываний нити невпопад
перебираешь в пустоте разлуки…

Не радость, не покой - всего ценней
умение пропеть уединенно.
Клонящихся влить свет дрожащих дней,

в потухших гор торжественные склоны,
в тьмы зыбких и предательских теней,
в дым воздуха над пропастью сгущенный.

…а солнце яркое, машиною усталой,
все в жарком золоте проходит вдалеке.
На бреющем как жук, ему и горя мало,
что сани скользкие несутся по реке.

Что в воздух, как в стекло недвижного кристалла,
мороз убийственный до основанья влит.
Все соки замерли, смола твердеть устала,
смертельно-белый снег сверкает и звенит.

Дыханье теплое, лишь вечности коснется,
где ели черные как кипарисов ряд,
где эхо ломкое вовек не отзовется,
и страшной песнею предвечный блещет Сад…
И в тотже миг замрет, и больше не вернется.

Сон женщины догадливой, как серна
похож на сказку - каждый встречный гол.
И камни режут кожу - шрамы, терны,
лишь слышен запах, тех кто здесь прошел.

По запаху определяешь время.
И время дня, и каждый крик ночной.
Но что тебе? Тебе приятней с теми
кто зол и болен. Стремя под ступней,

да дым огней и перекличка птиц.
Тебе не спится.
Кто тебя излечит?
Горбатого уже не покалечат,
он встанет и пойдет, услышав клич.

Китайцы любят женщин с маленькими ступнями,
и макают кисточки в тушь -
выводят иероглифы на бумаге белой как лотос.
Что приятнее запаха туши?

Они сидят на циновках,
постеленных на прохладную землю,
пьют вино и бьют в барабаны,
наблюдая за тем, как раскрываются бутоны.
И умеют, наверное,
полной грудью пить чистый воздух.

Легки часы предсмертных дней -
когда сжимаются тиски.
Все краски ярки и резки,
все звуки кажутся точней.

Изгибы улиц всех пьяны,
и смех несется из дверей,
и сны все ясны и нежны,
и безопасны жала змей.

И терпок воздух, и искрист,
и тело пляшет как стрела
в груди врага...
Кленовый лист
дрожит над следом сапога.

Он желт. Часы предсмертны пей.
Легки шаги последних дней.

Мы слезы глотали и пили их, пили,
чтоб мутная горечь под сердцем окрепла.
И светлые капли копили, копили,
и солнце взошло...
И ослепло!
Ослепло!

На белой равнине.

И кружится в танце внезапном и рваном
движение воздуха, степи и если
взглянуть и подумать о главном, о главном,
то как это странно все вместе. Все вместе.